Реклама
На выставке про авангард художник нашел корни национальной идентичности в мавзолее и скворечнике
Мавзолей с ветвистой корневой системой. Икар, напоминающий супрематическую версию памятника «Покорителям космоса». Русская печь, похожая на конструктивистский дом. Консервная банка в виде модернизированного «Черного квадрата» с тайным посланием в будущее. В каждом арт-объекте Сергея Чернова прослеживаются ссылки на русский авангард, концептуальная игра со смыслами и образами, перекличка знаковых систем разных эпох. Так, через скрещивание архаики и современности, новый русский авангардист ищет национальную идентичность ХХI века.
В этом проекте, который художник Сергей Чернов готовил несколько лет, все не случайно. Начиная с места, которое стало пространством размышления о прошлом и будущем русского авангарда. Галерея на Шаболовке расположена близ легендарной Шуховской башни, в сердце экспериментальной конструктивистской застройки 1920-х годов — жилой массив признан памятником архитектуры. Район коммун (а не коммуналок) с его доминантой, вдохновившей Алексея Толстого на роман «Гиперболоид инженера Гарина», в начале ХХ века стал символом нового мира, культуры, жизни. Большой романтической мечты с космическим потенциалом. Спустя сто лет после его строительства и несколько десятилетий после распада Советского Союза это место остается «почвой» для новых идей с богатой корневой системой. Не случайно на выставке «Играя в авангард» многие объекты имеют корни — в прямом смысле слова. Центральной инсталляцией стал трехметровый арт-объект «Икар. Квазиплан», пустивший корни в пол, где сошлось много ассоциаций. С одной стороны — у объекта есть крылья, которые напоминают о космических идеях Константина Циолковского и философии Николая Федорова, то есть не только о стремлении выйти за пределы Земли, но познать тайны мироздания. Сергей Чернов своим проектом повторяет эту попытку, но уже из ХХI века, с учетом художественного опыта ушедшего столетия.
Не случайно на выставке много отсылок к модернистской традиции ХХ века, в диалоге с которой постоянно находится автор. На входе, в фойе галереи, встречают версия памятника «Рабочий и колхозница» и фигура, держащая высоко над головой «Спутник-1» — первый в мире искусственный спутник, запущенный на орбиту в 1957 году. Скульптуры полны супрематической условности и напоминают «фигурины» Эль Лисицкого, что должны были действовать вместо актеров в опере «Победа над солнцем», которую ученик Малевича собирался поставить в 1920-х годах, но не смог осуществить. Из этой «серой зоны» (стены выкрашены в этот цвет — в космической терминологии термин означает бездействующие аппараты, остающиеся на орбите) зритель попадает в темный коридор, где сияет большая звезда, сколоченная из дерева и «украшенная» лампочками Ильича в советских керамических патронах, некоторых из которых пусты. Это еще одна ссылка на космизм, которую дополняет оригинальный портрет Циолковского, что мы находим сразу на выходе из черной зоны в белую. Пять изображений ученого со взъерошенными волосами, как на знаменитой «мемной» фотографии Эйнштейна, венчает «Черный квадрат», сложенный из пустых алюминиевых банок. Циолковский озорно взирает на серию объектов, играющих в авангард, большинство из которых Сергей Чернов создал специально для выставки.
Некоторые инсталляции когда-то были представлены в разных проектах по всей стране, но утрачены по разным причинам. Многие художник создавал для уличных проектов, и они не выдержали погоды и человеческого фактора. Поэтому на ряде этикеток можно найти неожиданную датировку, вроде 2013–2024, где первая дата обозначает момент рождения арт-объекта, а вторая — его восстановления. В этом бытовом моменте тоже есть символизм — русский авангард так же был предан забвению, заклеймен «формализмом» и восстал, словно птица Феникс, доказав свою ценность и актуальность. Сегодня общепризнана идентичность русского искусства (то, что открыли мы, а не подсмотрели за бугром), явленная в иконописи и авангарде, имеющих много общего. Если всматриваться в иконописные облачения святых на русских иконах, то там найдется та же графичность и линейность, которая в ХХ веке проявилась в искусстве супрематистов и конструктивистов. Прямых отсылок к православной эстетике у Чернова нет, но есть к народной. Такова супрематическая русская печь, представленная в виде небольшой модели внутри витрины-колонны, которая походит на архитектон Казимира Малевича. Печь не только связывает далекие времена с днем сегодняшним — как национальный код. Это еще и многофункциональный объект, который использовался в старину для готовки, обогрева, как кровать и баня. То есть в нем заложены те же качества, что в конструктивизме. При этом это и глубоко мифологизированный и символический предмет обихода с сакральным смыслом. Не случайно напротив печи расположился арт-объект «Спираль», представляющий собой деревянное панно с небольшими дырочками, сквозь которые лучится свет, превращая простую фанеру в звездное небо. Уникальность национального искусства была и есть как раз в этом соединении простоты и глубины, функциональности и метафоричности.
— Русский авангард — нечто большее, чем общие модернистские корни, — уверен Сергей. — Это культурный феномен, всегда означающий поиск новой национальной идентичности и прежде всего исключительный модус художественного конструирования. Актуальность исторического авангарда особенно отчетливо просматривается именно сейчас, когда культура руинируется, обнажая неожиданные свои пласты, сокрытые доселе смыслы и значения. По-новому раскрывается тайная связь времен.
Не случайно финалом выставки становится «Птичий мост», где между двумя супрематическими скворечниками вырастает длинная перекладина — этот мостик про связь времени и поколений. А в качестве послесловия художник представляет «Капсулу времени»: под «Черным квадратом» с изображением чеки-открывашки, что называется SOT (stay-on tab), или по-русски «остающееся ушко», есть пространство с посланием следующим поколениям исследователей авангардного кода загадочной русской души.
Источник: www.mk.ru